О множестве мистических и лукоморных мест у истоков Оби повествуют народные предания, до сих пор известные в селах Бийского уезда…
Протоиерей Иоанн Восторгов. Путевые заметки по Алтаю. 1909 год.
Наш древний Алтай Н. К. Рерих сравнивал с огромным котлом, в котором зарождались и умирали, сменяя друг друга, десятки цивилизаций и народов. Здесь, на перекрестке древнейших миграционных и торговых путей, возникали мощные племенные союзы, царства и целые империи, влиявшие на исторические судьбы всей Евразии. По всему Степному и Горному Алтаю разбросаны десятки мест, священных для здешних древних народов-этносов — плато Укок и урочища Пазырык, Сентелек и Куях-Танар, вершины Бобырган и Абалган. Еще древние тюрки называли такие районы „пупами Алтая“, ибо здесь таился сакральный смысл неразрывности бытия, смысл их связи с прошлым и настоящим миром. Одно из таких загадочных мест находится в двадцати минутах неспешного, прогулочного шага от моего дома, что затерялся на квартале АБ среди прочих панельных бастионов жилищного соцкультбыта времен хрущевской оттепели. По тропинке, плутающей среди сосен лесопарковой зоны, можно выйти на обрывистый береговой яр Бии, как раз напротив впадения в нее катунской протоки, которая еще со времен местных русских старожилов XVIII века именуется Иконниковской. В 60–70‑х гг. прошлого века у работников нашей „бийской“ оборонки этот район, прозванный Тополя, был довольно популярным местом воскресного семейного отдыха. Наша семья тоже частенько бывала здесь, и я помню, что всегда удивлялся: зачем здесь эта старая, заброшенная дорога, спускающаяся по откосу к самому речному руслу? С точки зрения алчущего пленерных красот пейзажиста место просто очаровательное. Вокруг замысловато поросшие сосняком дюны речной террасы, мир реликтовых ленточных боров. А там, за речной лентой, на юге… сочные краски луговых просторов алтайских предгорий венчаются еще не зубчатыми, волнистыми линиями первых вершин. Ты находишься на границе двух древних ландшафтно-климатических зон, ты — в зоне контакта двух миров древних цивилизаций…и местность эта называется Вихоревка. Впервые ее тайна коснулась моего сознания еще в детстве. Играя здесь в одну из своих многочисленных ребячьих „войнушек“, мы с приятелями решили соорудить в береговом обрыве пещеру-блиндаж и, выравнивая одну из стенок песчаного убежища, наткнулись на торчавшие из плотного песка глиняные черепки с незамысловатым точечным орнаментом. Чуть позже на моей ладони лежала позеленевшая от древности бронзовая пластинка замысловатой формы, после тщательной очистки оказавшаяся плоской фигуркой медведя с агрессивно оскаленной пастью. Гордые своим открытием, мы повезли найденные „сокровища“ на другой конец города, в музей, и здесь впервые услышали о племенах, обитавших у истоков Оби в эпоху бронзы, об их культе свирепого медведя. Тогда я и не подозревал о том, что эта находка — лишь мое первое знакомство с загадочными древностями района слияния Бии и Катуни…
Прошло пятнадцать лет, и я вновь держал на ладони того самого „вихоревского“ медведя, отлитого за три тысячи лет до нашей эры. Только что назначенный на должность „главного хранителя фондов“ Бийского краеведческого музея, я знакомился с археологическими коллекциями и, затаив дыхание, слушал рассказ директора, своего учителя, своего кумира, Бориса Хатмиевича Кадикова о значимости района слияния Бии и Катуни для всех когда‑либо обитавших здесь народов алтайской ойкумены. Мы вспомнили давний визит в музей мальчишек с АБ, подивились мудрености линий судьбы, и шеф провидчески предрек, что Вихоревка должна стать одним из предметов моих историко-краеведческих изысканий. Археологические тайны устья великой Оби меня поразили, но я в то время уже погрузился в бурную эпоху XVIII века, в проблемы русского освоения Алтая, с головой залез в историю Бикатунского острога и дальнейшей судьбы крепости на Бии. И лишь спустя годы исследования алтайского порубежья, продираясь в поисках нужных сведений среди замысловатых строк писарского полуустава петровских, елизаветинских и екатерининских времен, я понял, что тайны Вихоревки дотянулись и до времен Бийской крепости. Изучая увесистые фолианты с делами Сибирского приказа XVII века в Российском государственном архиве древних актов, я постоянно сталкивался с „грамотами“, „отписками“ и „наказными памятями“ воевод и „служилых чинов“ Томска и Кузнецкого острога, в которых подчеркивалось, что для дальнейшего проникновения на юг Сибири насущной необходимостью является сооружение русского укрепления именно „у слияния Бии и Катуни рек“. По меньшей мере восемь раз на протяжении этого столетия сибирская воеводская администрация предпринимала реальные попытки воплотить в жизнь эту идею. Давайте попробуем разобраться в причинах столь пристального внимания именно к этому району, то есть именно к нашей Вихоревке…
По государеву указу…
На устьях Бии и Катуни рек, в пристойном месте, для оберегания государевых волостей и к селению пашенных крестьян поставить острог со всякими укреплениями…
Из именного указа Петра I от 28 февраля 1708 года.
В русских документах и на картах того времени Верхнее Приобье по названию самого мощного алтайского племенного княжества — телеутов — именовалось „Телеутской землицей“. Первые попытки проникновения в этот район отрядов служилых людей относятся к 1625 году, когда по приказу кузнецкого воеводы Е. Баскакова „в новые окольные земли“ были посланы казаки во главе с сотниками Сидором Федоровым и Иваном Путимцем. Вернувшись из этого, по сути, только разведывательного похода, служилые поведали о плодородных землях верхней Оби, об Алтын-озере (иногда его уже называли „Телецским“, так как по его берегам обитали племена северных алтайцев-телессов), о богатых пушниной лесах. Но для того, чтобы „встать твердой ногою“ в этих волостях, было необходимо соорудить в наиболее важном месте русский опорный пункт. А таким важным местом являлось именно слияние Бии и Катуни, своего рода важнейшая точка всего Верхнего Приобья. Начинается череда походов томских и кузнецких служилых людей, которые в 30–60‑е гг. XVII века стремятся закрепиться на устье Оби, соорудив здесь рубленый „острожек“. Но эти малочисленные экспедиции Ивана Пущина, Петра Сабанского, Бориса Зубова, Поспелки Лаврова и Петра Дорофеева заканчивались безрезультатно. Впервые объяснение столь последовательного стремления русских в этот район мы находим в „отписке“ томского воеводы князя М. В. Волконского царю Алексею Михайловичу, которая датируется 1651 годом. Ссылаясь на сведения теленгитского князя Самаргана и кузецкого казака Афанасия Попова, уже добрый десяток лет исследовавшего предгорья Алтая, воевода уверял царя, что для закрепления на верхней Оби следует „на усть Бии и Катуни рек острог поставить не мешкая“. Побывавшие на нижней Бии казаки, возвращаясь домой, рассказывали своим близким о новых благодатных местах — плодородных полях, богатых пушниной лесах, кишащих рыбой реках и озерах. Дело дошло до того, что во время бунта служилых людей Кузнецкого острога в 1653 году ожесточенные тяготами государевой службы казаки вознамерились переселиться на Бию. Требуя послабления в службе, они в своих „угрозных речах“ воеводам заявляли: „Кузнецкий острог де мы покинем и поставим себе острог на усть Бии… и там пахоты будет много, а из Томска хотя пришлют тысячу людей и больше, но мы им не дадимся.“ Примечательно то, что в числе руководителей бунта были авторитетные в казачьей среде Петр Дорофеев и Поспелка Лавров, неоднократно возглавлявшие ясачные экспедиции в районы нижней Бии. Постепенно из рассказов таких „хожалых бывальцев“ сведения о сказочных богатствах истоков Оби попадают на русские и европейские карты. Впервые их помещает в текстах-„росписях“ к чертежам Сибири 1667 и 1673 гг. тобольский воевода Петр Годунов. Он был автором первого проекта создания линии пограничных укрепленных пунктов вдоль всей южной границы русских территорий в Западной Сибири, поэтому особое внимание уделял описанию тех мест, где надлежало ставить остроги. В пояснительных текстах к чертежу воевода подробно отметил и район слияния Бии и Катуни: „На устьях тех обеих рек есть Красный Яр, а в то де место угодно быть Великого Государя городу или острогу, потому что места пашенные и всякого зверя: соболей, лисиц да бобровых речек великое множество и прибыль Великому Государю будет немалая…“ Упомянутый воеводой Красный Яр есть ни что иное, как высокий и обрывистый правый берег Бии, который начинается в районе современной лесопарковой зоны квартала АБ и тянется вниз по реке на многие километры. Что же касается названия этого яра, то в данном случае имеется в виду не цвет почвенных отложений, ведь в одном из ранних значений прилагательное „красный“ означало — красивый, видный, заметный.
Необходимость сооружения острога на слиянии Бии и Катуни отмечается и в сочинении, известном в науке под названием „Описание новых земель, сиречь Сибирского царства“, которое датируется приблизительно 1683 годом, а его авторство приписывают подьячему Сибирского приказа Никифору Венюкову. Здесь есть такие строки: „И вверх около великих рек и устий Бии и Катуни места зело изобильные лесами и полями, черность земляная (то есть плодородный почвенный слой. — Прим. автора.) в рост человека вышиною, зверя всякого, птиц и рыбы всякой великое множество. И только бы де изволили и указали Великие Государи на том месте на устья Бии и Катуни город или острог поставить, и им бы Великим Государям великая прибыль была…“ Обращаясь к царствующим в то время малолетним Петру Алексеевичу (ставшему впоследствии для своих потомков Великим) и его брату Ивану, Венюков настойчиво указывает на точное место предполагаемого строительства. В путевых заметках русского посланника Николая Спафария-Милеску, следовавшего в 1675 году через Сибирь в Китай, есть упоминание о том, что в месте слияния Бии и Катуни „есть зело хорошие займища и места хлебородные и остроги ставить можно.“ Сам посол ехал через другие районы, но о богатствах новых волостей слышал столь часто, что решил занести этот факт в дневник. Обрастая все более живописными подробностями, сведения о благодатных землях Верхнего Приобья попадают, наконец, и на западноевропейские карты Сибири, авторы которых очень часто использовали русские источники. Ими пользовался при составлении карты Сибирских земель в 1687 г. нидерландский географ и картограф Николай Корнелиссон Витсен. Вблизи устья Бии, на ее правом берегу (мы особо подчеркиваем точную локализацию именно правобережья) он показал несуществующий город или острог, который назвал „Katounaon“. Фантастический город „Popylli“ показан на правом берегу устья Бии и на опубликованной в 1704 году карте Эверта Идеса. И все же закрепиться в Верхнем Приобье Россия смогла лишь в эпоху Петра Великого, по указу которого у истоков Оби был сооружен сначала маленький острожек, а затем Бийская крепость, которая и „явила городу Бийску начало“…
Вихоревка — дорога тысячелетий…
„…А от устьев Бии и Катуни рек до Китайского царства ходу конем горами и степью два месяца.“
Из текстов росписей к карте Сибири тобольского воеводы П. Годунова. 1673 год.
Изучение архивных документов XVII–XVIII веков не оставили мне сомнений в том, что на протяжении многих десятилетий, планируя создание опорного пункта для защиты кузнецких волостей и дальнейшего продвижения вглубь „Телеутской землицы“, сибирские воеводы неизменно стремятся именно к слиянию Бии и Катуни. Но чем же объяснить столь пристальное внимание русских к этому месту? Вряд ли все дело только в изобилии плодородных земель, богатых пушным зверем и птицами лесов и рек, кишащих рыбой, хотя и это было немаловажно. Приоткрыв одну тайну, Вихоревка, загадочно опустив хвойные ресницы своего соснового бора, тут же подсунула мне множество других. Вот уж, воистину, чем больше познаешь, тем шире круг еще неизведанного. Становилось очевидным, что ключ к разгадке этих тайн сокрыт в еще большей глубине столетий, что он не только среди пыльных архивных фолиантов, но и в мире археологических находок. У меня к тому времени маячили за плечами несколько полевых сезонов археологических экспедиций, но профессионалом в мире „культурных слоев“ и „стратиграфии“ я так и не стал, гордо считая себя неким военно-историческим краеведом.
Величайшим благом моим явилось то, что рядом зримо или незримо находился Он, один из блестящих представителей ныне уходящего поколения алтайских краеведов-энциклопедистов, автор десятков выдающихся археологических открытий, глубокий знаток тюркологии, топонимики, этнографии и этнологии Алтая. Борис Хатмиевич ненавязчиво, тактично „вел“ меня нужным путем, частенько оставляя на моем рабочем столе нужную монографию, статью или просто свои давнишние выписки из крайне необходимого мне источника. Постепенно становилось ясно, что в силу своего географического расположения район Вихоревки имел огромнейшее, исключительное военно-стратегическое значение! Это были распахнутые настежь ворота, открывающие кратчайшие пути в сердце Центральной Азии. Вообще значение Алтая как одного из центров зарождения и развития цивилизаций Евразии трудно переоценить. Тысячелетиями через его горы и степи шли дорогами Великих Переселений десятки и сотни народов. Покоряя или вытесняя местные племена, пришельцы создавали свои царства и империи, которые спустя отмеренные им историей сроки тоже исчезали под ударами новых завоевателей. А на холмах и в горных долинах оставались величественные курганы, сумрачно взирающие на восходящее солнце каменные изваяния, поражающие размерами своих рвов и валов городища.
Продолжение следует
Фото Андрея Голубева, Владимира Черкасова и из архива Сергея Исупова
